Лена Макарова "Настороженность"
Православный календарь
Фотогалерея
НАСТОРОЖЕННОСТЬ
Настороженность… Вот оно! Вот!! Именно что настороженность!!! Как раз этим странным словом и могу определить то нечто, что неосознанно возникало где-то в глубине меня, заставляло напрягаться, внутренне ежиться, и рождало желание отодвинуть, отстраниться от некоторых книг, высказываний, статей… Внешне будто бы и православных книг, вроде бы и православных высказываний, словно бы и православных статей… Ан что-то внутри меня всю эту «православную литературу» почему-то отделяло в разряд сомнительной, туманной. Так было и с книгой о схиархимандрите Виталии, с книгой епископа Василия Родзянко и с целым рядом опусов других современных авторов. В чем же дело?! Да вот же в чем – в настороженности!
Объявилось во мне это свойство настороженности как-то совсем не внезапно, а очень даже постепенно, словно капля за каплей копилось. Объявилось и – из области смутного и неосознанного выползло в сознательную часть меня. Выползло и сразу же заставило задуматься, а не вру ли я сама себе? Не принимаю ли за чистую монету фантом? Хочется, конечно, верить, что эта настороженность – позитивна, что она призвана оградить меня от этих тонн околоцерковной литературы, которой набиты книжные лавки и которая вместо истинного пути пытается увести нас в поиски прозорливых старцев, в погружение в неоязычество, сдобренное «православными» бантиками, в откровенное обрядоверие или в нагромождение грандиозных по виду идей и идеек, подбрасываемых лжеименным разумом. Хочется верить… Но ведь все дело в том, что верить-то себе нельзя.
Вот потому, столкнувшись с очередным проявлением моей настороженности, я попыталась ну не то чтобы разобраться, но, по крайней мере, сделать хоть какой-то минимальный анализ этого нового моего свойства.
Дело было так. Муж мой давно уже подбивал меня сходить в храм сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище. Нет, о самом храме мы ровным счетом ничего не знали – мотивировка была простая:
а) частица мощей свт. Игнатия (Брянчанинова);
б) собственное издательство и книжная лавка.
До Толги мы все никак не доедем уже несколько лет, а свт. Игнатий – один из значимых для нас святых, если позволительно так выразиться. Но, действительно, у каждого воцерковленного человека есть своя группа особо почитаемых, особо близких, что ли, святых. Вот свт. Игнатий для нас и является таковым. А уж в книжных лавках мы, что называется, часами можем сидеть.
Обычно в воскресенье нас в Москве не бывает, а тут так вышло в июле, что мы остались в Москве на воскресенье. Встал вопрос – куда пойти на службу? Тут-то муж и напомнил про храм на Лазаревском. Я почему-то туда не особо рвалась, но и слушать оперу в Троице в Листах (хор там поет столь артистично и искусно, что даже «Господи, помилуй!» не разберешь – полная Ла Скала!) не хотелось. Зашла я на сайт храма на Лазаревском и почти сразу наткнулась на следующие приятные слова:
«Богослужения в нашем храме совершаются ежедневно, по полному уставу, при пении девичьего хора: напевы строгие, сдержанные; часто исполняются монастырские подобны; пение антифонное, на два клироса. Песнопения в западном стиле исключены. Критерий отбора песнопений следующий: музыкальная сторона не должна отвлекать от молитвы, тем более не должна молитве мешать».
Здесь стоит объяснить, что для меня в богослужении очень и очень и очень важными являются 3 момента:
а) внятное, четкое, хорошо слышное чтение, разборчивые возгласы, – словом, мне необходимо понимать службу, сосредотачивать ум на словах ее;
б) простое ясное пение без выкрутасов и виртуозностей – пение мне тоже нужно понимать;
в) отсутствие суеты и мельтешений (это когда не снуют туда-сюда толкающиеся прихожане, которым кровь из носу уже во время службы понадобилось облобызать все иконы и наставить ворох свечей, не бегают раболепные прислужницы, подстилающие батюшкам коврики).
И вот – такой замечательный анонс на сайте Лазаревского храма. Решились и – пошли. Именно что пехом от «Рижской». Идти там, разумеется, не 15 минут, как обещано на сайте, а, по меньшей мере, 20-25, если быстрым и бодрым шагом. Храм оказался не таким, какие мне нравятся (я люблю просторные, широкие, не перегороженные колоннами) – вытянутый, длинный, узкий. Честно говоря, просто кишкообразный (именно такое сравнение пришло мне тогда на ум). Кроме просто-ки редкостной вытянутости в глаза бросилось сразу несколько вещей. Во-первых, обратили на себя внимание скамеечки, 2-мя рядами выставленные (прикрученные, на самом деле, к полу) по всей длине. На скамеечках тут и там сидели прихожане, ожидая начала службы. Разумеется, такая забота о людях не может не понравиться, хотя, конечно, мест на всех даже и близко не хватит. Во-вторых, очень дешевые записки – по 10 рублей. Мне, честно говоря, больше по душе (да и в умовом смысле считаю это правильным) – подход Троицы в Листах: там никакой цены нет вовсе – кто сколько захочет, столько и дает. Но все же 10 рублей за записку – это не 7-10 рублей за имя, как практикуется в новосозданной Касимовской епархии. В-третьих, изобилие постных шоколадок в ярких пестрых разнообразных упаковках – по 50 рублей (это дорого – в нашем совсем недешевом супермаркете, я покупаю рот-фронтовский Особый по 38 рублей, а Бабаевский Люкс стоит 42; оба вида – постные, в том смысле, что не содержат ничего молочно-яичного). В-четвертых… В-четвертых – диво дивное! Прикиньте: воскресенье, Новый Вавилон, храм, конечно, не битком (лето все же), но народу предостаточно, и при всем этом – ни одной женщины в брюках, кроме меня!! Ахтунг, ахтунг, что говорится! Нет, к чести этого прихода, ко мне никто не подходил, замечаний не делал и обмотаться местной юбкой не предлагал. Но ведь показательно же!
К чему я пишу столь подробно – да о таких мелочах, о таких ничего вроде бы не стоящих пустяках? Мне вот кажется, что без этих мелочей-пустяков я не смогу передать ту атмосферу храма, которая и породила во мне эту самую настороженность. Нет, сначала было просто некомфортное ощущение, которое всегда появляется в чужом приходе. У кого, конечно, как, а у меня – всегда. К началу же Литургии верных это некомфортное состояние обычно исчезает. А вот в храме на Лазаревском кладбище оно не только не исчезло, но превратилось в такое живейшее разочарование, что первое, что я сказала мужу по окончании службы, было – «Я хочу домой!!» Именно с 2-мя восклицательными знаками.
Разочарование было настоящим – и прежде всего от пения! На сайте обещано что-то такое – эдакое-разэдакое, прекрасное, а на деле оказалась все та же опера: слов не разберешь! Ну пусть даже лазаревский девичий хор поет и не в западном стиле, а вполне даже в русском – ну и что: итальянская опера или «Иван Сусанин» – какая разница? Как можно присоединить свой ум к общей молитве, если вокруг – опера?! Зачем тогда и в храм ходить?! Ну понятно, когда к Причастию, а если просто на Литургию – какой смысл?! Советы творить молитву Иисусову во время службы для меня неприемлемы. Во-первых, я вовсе теряю нить богослужения, если сосредотачиваю внимание на внутренней молитве. А во-вторых, зачем куда-то идти, если творить молитву Иисусову можно и дома? А вместо Литургии прочитать Часы и Обедницу. Мне, разумеется, возражают, что дома – не те условия, что дома мы не можем выделить 2 часа на молитву и проч. Это, понятно, отдельный разговор, но именно дома у меня – самая внимательная молитва. Впрочем, к вопросу настороженности все эти рассуждения прямого отношения не имеют. Если вернуться к пению, то лазаревский хор, конечно, получше, чем в Троице в Листах (рюшечек и воланчиков поменьше), но сути этого не меняет: что поют – непонятно! А с учетом всех этих виртуозностей в исполнении высоких женских голосов – пиши пропало. Кстати, мужской хор всегда поет внятнее. Взять хоть Почаевский – и там без виртуозностей не обошлось, но в целом текст слышен, понятен. А здесь, если быть честной, к херувимской я чуть не расплакалась от «обиды». Не знаю, что уж они там подразумевают – по уставу, – но единственное, что отличало пение лазаревских сестер – это «Благослови, душе моя, Господа», пропетое полностью, и припев, повторяемый после каждой строфы «Блаженны» (в припеве, кроме «Господи», ни одного слова не разобрала!).
Но и чтение в этом храме не отличалось внятностью. Если чтецы и дьякон используют там микрофон, то возгласы священника – вообще не слышны! Видимо, собственная акустика храма с учетом его поразительной вытянутости оставляет желать лучшего, поэтому храм оснащен акустической системой. Почему при таком подходе священник остался без микрофона – руками развести. Ектении диакон возглашал внятно, а вот чтение Евангелия превратилось в какую-то кашу!
Ну а что касается мельтешения и суеты, то ее было предостаточно – люди куда-то бегали, возвращались; свечи, лобызание икон…
Разумеется, мне скажут – претензии у тебя слишком большие. Ну да, я, собственно, и не спорю. Когда читаю св. прав. Иоанна Кронштадтского или митрополита Вениамина (Федченкова) – поражаюсь их восприятию службы: несколько часов для них пробегали, как миг. Погруженность! Вот оно – богослужение, совершаемое в душе. О таком я даже и не мечтаю. Но именно поэтому для меня важны и очень важны внешние условия. Ведь если само по себе богослужение – не самоцель (пришел – галочку поставил), а то обстоятельство, которое помогает молитве, то оно действительно должно помогать. Концентрировать внимание, а не рассеивать его.
Словом, вышли мы из храма – ну, думаю, сейчас быстренько в книжную лавку и – домой! Никакого желания торчать в лавке – в противовес обыкновению! Впрочем, как увидела книги – так сразу и приободрилась. Книжная лавка у них, действительно, неплохая, хотя и на редкость бессистемная (такого я еще нигде не видела – женщина на кассе, чтобы узнать цену книги, либо 10 минут роется в компьютере, либо бежит к стеллажу взглянуть на ценник!). Но выбор книг – впечатляет. Обнаружила «Толкование на Евангелия от Матфея и от Иоанна» свт. Иоанна Златоустого – не в собрании, а отдельным изданием: сразу же вцепилась, хоть и дорого. Эх, кабы денег побольше!! Я бы пол-лавки, что говорится, купила. Однако замечу сразу – НЕКОТОРЫХ АВТОРОВ ОНИ ТАМ НЕ ДЕРЖАТ.
Вроде бы и говорить тут больше не о чем. Ну сходила неудачно в храм: ожидала одного – а получила другое. Но это же не проблема храма – это моя собственная проблема: проблема моей плохости, моей уродливости, моего несоответствия. Однако что-то во мне засело. И во время Литургии, и после я еще даже и не понимала не только, почему засело, но и сам факт наличия этой занозы не осознавала. Настороженность возникла сразу, а вот видение этой настороженности в себе пришло позже. Может быть, даже парой-тройкой дней позднее. Муж напомнил, что акафист свт. Игнатию, который есть у нас, издан как раз сестричеством при Лазаревском храме. Еще когда мы его покупали – простую брошюру без всякого ISBN, – в глаза бросился странный такой момент, даже неприятный момент: свт. Игнатий назван там епископом СТАВРОПОЛЬСКОМ. Так и написано: Акафист святителю Игнатию, епископу Ставропольскому. Тут же, на форзаце, икона – на ней тоже надпись – Ставропольский. До того, как купить этот акафист, мы никогда с таким наименованием не сталкивались: либо свт. Игнатий (Брянчанинов), либо (реже) свт. Игнатий Кавказский и Черноморский, коим он и был с 1857 по 1861 (епархия так называлась). Словом, «Ставропольский» нам напрягло, потому что, хотя свт. Игнатий и проживал в Ставрополе, но епископом Ставропольским НИКОГДА не именовался. Откуда только это и взялось?! Но, собственно, я не совсем об этом хочу сказать – просто к слову пришлось: режет слух «Ставропольский».
В конце брошюры нашла рекламу (!) сестричества. Привожу ее почти полностью.
«СЕСТРИЧЕСТВО ВО ИМЯ СВЯТИТЕЛЯ ИГНАТИЯ СТАВРОПОЛЬСКОГО, проходящее служение ближним по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси, приглашает воцерковленных девушек до 35 лет, желающих приготовить себя к монашеской жизни потрудиться в храме, находящемся в г. Москве и [полужирный шрифт – в тексте, отсутствие запятой после слова «Москве» – тоже] и на подворье храма в Московской области.
- Подворье находится в уединенном живописном месте.
- Богослужение ежедневное, работа посильная, устав жизни монастырский.
- Проживание в удобных кельях с возможностью уединиться.
- Устав о трапезе соответствует традициям лучших современных монастырей.
- Предоставляется возможность посещать святые места, а также поддерживать общение со своим духовником.
- Объем сельскохозяйственных работ минимален».
Разумеется, после этого я не могла не зайти на их сайт (это другой сайт – сайт сестричества, отдельный от сайта Лазаревского храма). Ну что сказать о сайте – типичный рекламный сайт в стиле: вот обычный порошок, а вот – Tide, Ariel, Миф… Наш порошок за 15 минут выведет в 5 раз больше пятен, чем ОБЫЧНЫЙ. Разумеется, обычный – это здесь не порошок, а монастырь. Tide, Ariel и Миф – это сестричество. Здесь можно приводить бесчисленные цитаты с сайта: чуть ли не на каждой странице – ода «нашему» порошку в отличие от «обычного». На сайте собраны интервью с некоторыми сестрами – само по себе это не может не удивлять. На сайтах «обычных» монастырей вы такого не увидите. Разумеется, интервьюер – не сторонний журналист, а одна из сестер сестричества. Собственно, ничего в этом плохого и нет, да вот только встает вопрос – зачем? Зачем нужны эти интервью? Зачем размещать их на сайте? Ответ прост – реклама! Это реклама «нашего» порошка на фоне «обычного». Приведу лишь несколько цитат (здесь и далее орфография и пунктуация – первоисточника):
«Я тоже бывала во многих монастырях, и что меня там очень удручало и становилось одной из причин не оставаться там надолго, — это невозможность регулярно бывать даже на Божественной Литургии, которая служилась крайне редко – по субботам, воскресениям и, может быть, еще один раз посредине недели. А в некоторых монастырях не было и того. Это ввергало в очень сильное уныние».
«Прежде всего, хочется подчеркнуть, что мы встаем не в 5 и не в 6 утра, кроме как если кто-то сам любит вставать рано и читать свое правило. Рабочий день начинается после Литургии. Начало Литургии в 9.00, соответственно, сестры встают к этому времен – между 8.00 и 9.00 часами. Литургия заканчивается в 11.00, и только после этого сестры выходят на послушания».
«Отсутствуют тяжелые физические труды, нет сельхозработ. Мы смогли «разгрузить» сестер от тяжелых физических работ (ежедневно у нас обедает, ужинает и пьет чай около 200 человек) благодаря тому, что стали принимать на работу благочестивых женщин. Они разделяют наши труды, за что мы им очень благодарны, в свою очередь сотрудницы получают при храме хорошую зарплату».
«Недавно мы пришли к выводу, что есть необходимость в так называемом «тихом часе» после трапезы. В это время всем сестрам предлагается отдохнуть, и каждая сестра по-своему этим временем распоряжается».
«Я думаю, если человек будет только трудиться физически, он будет «КОЛХОЗНИКОМ» [выделено мною]: никакой духовной жизни проводить не будет, в нем будут восставать страсти, будет расти гордыня. Очень важно пытаться, насколько это возможно, проводить внутреннюю жизнь».
Вопросы, которые задает интервьюер, тоже рекламные:
«Я была водном монастыре, и там матушки не имеют такой возможности. У них есть только священники, приходящие на службу, и они всегда обращаются к разным священникам. А у вас в Сестричестве возможноли всегда подойти к батюшке, задать вопрос, решить свои проблемы?»
Ответы, разумеется, ожидаемые:
«Да, это еще один плюс нашего Сестричества: у нас такая возможность есть всегда. Изначально в Сестричестве собрались люди, которые обращались за советом к одному духовнику – о. Сергию».
«К тому времени мне уже доводилось останавливаться в Покровском женском монастыре в Верхотурье, на неделю в качестве паломницы, и хотя я не жила внутренней жизнью монастыря, но немного ее наблюдала. Поскольку матушка была заинтересована в увеличении количества сестер, меня немного допускали к этой жизни. И меня больше всего смущало то, что там нет духовного руководства. Мне было не понятно, как сестры там живут, чем вообще занимаются, кроме своих рядовых послушаний? Тем более, что службы там были раза два, а то и раз в неделю. В монастырь уходят вроде как для того, чтобы молиться, чтобы спрашивать советы о своей духовной жизни, а тут ничего этого нет. Мне это не было понятно, и спросить об этом тоже было не у кого».
«Но многие люди, бывавшие в других женских монастырях, рассказывают, что, к сожалению ситуация там не очень здоровая. Со стороны начальниц обителей исходит желание восстановить древнее монашество, что в современных условиях, по-моему, просто не возможно».
Доходит даже до откровенной грубости:
«Поэтому для меня абсолютно непонятна и неприемлема ситуация, когда в женских монастырях нет духовника. Мне кажется, такие обители ничем не лучше колхозных сообществ, которые были у нас в советское время, когда люди работают на износ и ничего не получают, кроме усталости, погубленного здоровья и расстройства души и тела» [обратите внимание на то же самое слово – прилагательное от «колхоз»; похоже, в сестричестве нередко им пользуются для обозначения «обычных» монастырей].
Еще один манипулятивно-рекламный вопрос:
«Вопрос: Почему на вашей кухне трудится много благочестивых женщин? В некоторых монастырях принципиально на работу никого не берут. Везде трудятся сестры, часов по 15 в день. Может, это более правильно»?
А вот еще откровеннее:
«И когда к нам приходят пожить какое-то время и присмотреться девушки – даже, бывает,из монастырей, даже,может быть,имея постриг, — и ты с ними сталкиваешься, иногда удивляешься их отстраненности. Конечно, совсем неуместно предъявлять им какие-то претензии, но эта разница чувствуется разу. И ощущаешь высокую радость за наших сестер».
О порошке закончу последней цитатой, очень показательной:
«У нас уникальное Сестричество в плане того, что здесь, при желании, можно научиться всему, чему хочешь: и водить машину, и работать на компьютере, и петь на клиросе – было бы желание. Было бы желание и воля Божия на эту деятельность. И здесь так много возможностей получить навыки как в светской, так и в духовной жизни. Все условия для спасения, даже больше скажу, – для духовного совершенства, у нас есть»[во оно как – все условия для ДУХОВНОГО СОВЕРШЕНСТВА].
Честно говоря, на все эти рекламные восхваления я наткнулась не сразу. Насторожило меня интервью одной из сестер (оно идет под №IX, но, так уж вышло, я прочитала его первым). Вот как раз с того момента я и осознала – ОСТОРОЖНО! ОСТОРОЖНО – НАСТОРОЖЕННОСТЬ! Собственно, напрягло меня даже и не интервью в целом, а 2 такие оговорочки:
а) «Интересная деталь – очень нестандартное решение о.Сергия.Человек вроде как уже в Сестричестве, а вроде как он работает где-то на работе. Мне это было непонятно сначала. Сейчас, когда прошловремя, оглядываясь назад, я понимаю, насколько батюшка мудро поступил. Не заставил человека сразу: ПРОДАВАЙ КВАРТИРУ [выделено мною], переезжай, сейчас мы тебя в черное оденем и заставим послушаться. А очень постепенно, очень по-доброму готовил».
б) «Для меня – отлучение от Причастия самое страшное наказание. … Для меня тяжелые наказания, отлучения от Причастия бывали за то, что я неправильно поступала и в глубине не понимала, что это неправильно. А вот когда меня отлучали от Причастия, тогда я понимала, в чем ошибка».
Ну, по поводу отлучения от Причастия, – собственно, кто я такая, чтобы иметь на это собственное мнение: возможно, в монашестве так и принято. Но у меня (как потом и у моего мужа) это вызвало то самое чувство – бр-бр-бр…
А вот по поводу продажи квартиры – другой вопрос. Полностью оставлю его без комментариев. В конце концов, я здесь пытаюсь анализировать не сестричество во имя свт. Игнатия СТАВРОПОЛЬСКОГО, но свою собственную настороженность.
Вот как раз после этих оговорок я и решила подробнее полазить по сайту и – наелась рекламного порошка.
Впрочем, кроме этого обратила внимание на другое. Игумен Сергий (Рыбко)… Это имя мне вообще ни о чем не говорило еще 3 недели назад. Этот человек мне был абсолютно неизвестен, хотя, как оказалось, он весьма даже знаменит не только в церковной среде, но и далеко за ее пределами. Еще перед тем, как идти в Лазаревский храм на службу, я обратила внимание лишь на то, что настоятелем ПРИХОДСКОГО храма – игумен (повторяюсь, это был совершенно незнакомое мне имя). Тогда я только хмыкнула, потому что, похоже, это уже тенденция в Москве (да и не только): чуть не в каждом ПРИХОДСКОМ храме настоятель игумен, архимандрит или даже… митрополит (Опоньки! Приплыли!), а в клире то тут, то там – иеромонахи!! И это уже считается нормой!! Впрочем, не мне судить, не мне…
Но начитавшись интервью с сестрами, я уже не могла не подивиться их отношению к своему Батюшке (они так и пишут сплошь и рядом – с большой буквы):
«В нашей общине есть свой устав, а наши порядки во многом соответствуют монашеской жизни, и все это возможно благодаря тому, что у нас есть духовник – игумен Сергий (Рыбко). Он является основателем и руководителем Сестричества. Если бы у нас такого духовного руководителя не было, жизнь нашего Сестричества была бы невозможна. В действительности так и было испокон веков в любом монастыре: все они складывались вокруг ДУХОВНЫХ [выделено мною] людей, которые были способны дать, прежде всего, духовное руководство ученикам, которые вокруг них собирались».
«У нас, можно сказать, исторически сложилось так, что духовник у большинства сестер все-таки один. Многие из нас общаются с ним уже около 20 лет. В самом начале, когда сестры только собирались, некоторые из них имели других духовников, а потом все-таки перешли под духовное руководство игумена Сергия. Бывают случаи, хотя и крайне редко, когда сестры, уже имея духовника в другом месте, приходят к нам, и чаще всего случается так, что они переходят под руководство о.Сергия. Но, подчеркиваю – добровольно! У нас никакого духовного насилия в этом отношении нет и быть не может. У нас глубоко уважается свобода человека, его право выбора. И если сестра хочет общаться с другим духовником – это ее право. Чаще всего получается, что если человеку нравится в нашей общине, он принимает наши правила и уставы, ему естественным путем становится ближе духовное руководство внутри нее».
Духовного насилия нет, но остаются-то в сестричестве именно те, кто принимает духовное (прямо так и тянет поставить кавычки, но воздержусь) руководство игумена Сергия.
«Наш духовник учит, что любая сестра, в том числе начальствующая, должна учиться искать волю Божию. Помогает в этом, прежде всего, борьба со своими страстями. Но самый непогрешительный способ для послушника узнавать волю Божию – это спрашивать своего духовного отца».
«Повторю еще раз: прежде всего, важно учитывать волю Божию относительно каждого человека. А указать ее может только духовник. Каждый раз я обязательно советуюсь с духовником, на какое послушание поставить сестру. И если я считаю по-другому, приведя ему свои аргументы, я все равно приму совет моего духовного отца, поскольку ему виднее. Батюшка не самочинно принял руководство нами, и Господь его вразумляет, как устраивать жизнь Сестричества и что кому поручить».
«В других монастырях я не жила, только при Оптиной неделю-две как паломница. Была еще в одном женском монастыре день или два. Больше я нигде не жила, все время при батюшке: где он, там и я».
«В 19 лет я познакомилась с батюшкой и он, при первой же встрече, сказал, что мне это подойдет. В то же примерно время другой священник благословил меня выйти замуж за православного человека, его духовное чадо. Мое состояние можно описать как шок. Я не была готова принимать такие решения и просто уходила от разговоров, и о первом пути, и о втором. Кроме того, тогда у меня не было желания ни к монашеству, ни к браку».
«Затем второй раз я пришла в этот храм и тоже попала к о.Сергию совершенно случайно – не собиралась ни к кому конкретно, так как никого не знала. Батюшка очень тепло отнесся ко мне, сам начал задавать какие-то вопросы, идти на общение, а общаться с ним было очень интересно. Постепенно он меня разговорил».
«Был такой случай. Я пришла в храм с молодым человеком, который хотел меня проводить, дождавшись конца службы. Я подошла к батюшке на исповедь и разговор, и говорю: «Я в храм пришла с молодым человеком». Тогда о монашестве у нас еще речи не заходило, это было в самом начале нашего общения. Батюшка отвечает: «Ну, хорошо». Потом мы начали разговаривать, я исповедалась, и в конце этой беседы поняла, что мне никакой молодой человек в принципе не нужен. И я спрашиваю: «Батюшка, что мне делать с этим молодым человеком? Мне не нужно, мне не интересно, мне даже не хочется, чтобы он меня провожал». Батюшка отвечает: «Ну скажи, что ты еще задержишься, пускай он идет домой». Я так и сделала, он ушел, и мне было настолько комфортно и хорошо, и я поняла, что буду чувствовать себя хорошо, если буду общаться с о.Сергием, познавать истины духовной жизни, постепенно углубляться в нее».
«Батюшка, если бы я была сейчас на месте невесты, я бы, наверное, убежала из-под венца, и осталась бы с Вами. Потому что настолько близко моей душе все, что Вы говорите!»
«Вот поэтому, наверное, я выбрала такой путь. Осталась именно с о.Сергием».
«Такое вот заветное желание — быть с сестрами и Батюшкой».
«Мы стараемся жить по монашескому уставу, как нас наставляет Батюшка. Будучи монахом, он прошел все стадии от послушника до игумена. Можно даже сказать, что его путь начинался от чтеца. Наш Батюшка очень начитанный, знает творения Святых Отцов. И все, что он говорит, согласуется с принципами монашеской жизни».
Ну а это – вообще улет:
«Мне очень нравится, когда нам о.Сергий на беседах постоянно повторяет одну присказку. Образ такой показывает: «Я – горшок с кашей. Вокруг – люди, которые приходят ко мне. Кто с большой ложкой, кто с маленькой. Кто с половником. Кто зачерпывает и ест до конца. Кто-то попробует, выплюнет и скажет: «Фу, какая гадость! Это мне не подходит». Да, вот насколько разное мнение у людей. И я применяю к себе эту, скажем так, притчу. Всегда задумываюсь, а с какой ложкой я подхожу к Батюшке? Мне кажется, что иногда подхожу только с маленькой ложечкой и только прикасаюсь. Хотелось бы более глубоко. У нас Батюшка — такое сокровище, которое мы, мне кажется, недооцениваем, может быть. Я во всяком случае точно недооцениваю».
Разумеется, после таких отзывов я решила полазить по, так сказать, «независимому» Интернету. Что там пишут о замечательном «Батюшке»? Ну по поводу квазискандальных заявлений игумена Сергия о своем сочувствии погромщикам гей-клуба в 2012 году и говорить нечего – бред. Тут мне сразу вспомнился старец Паисий Святогорец: к нему не раз и не два приезжали гомосексуалисты, беседовали, общались и – воцерковлялись: кто-то создавал семью (традиционную, само собой), кто-то становился монахом. А тут – дубинкой! Очень сомневаюсь, что геев, которые даже порой и не понимают, что совершают страшный грех (слишком долго и целенаправленно внушалось, что это – вариант нормы), – очень сомневаюсь, что палками их переделать можно. А вот стать очередным поводом для нападок на Церковь подобное эпатажное заявление о. Сергия вполне в состоянии. Впрочем, может, все это вранье? На сайте сестричества так много говориться о добровольности, что как-то не вяжется это с подобными высказываниями…
Однако тут и еще много противоречивого. Например, сестры почти не выходят «в мир». (Зачем, правда, для этого в Москву ехать? Но это отдельный разговор). Вот что они пишут:
«Работа кухни поставлена у нас таким образом, что непосредственно сами сестры редко выходят по послушанию в мир. В основном мои выходы в мир ограничиваются тем, что я звоню по телефону своим поставщикам и договариваюсь о том, что они нам привезут. Очень редко и только по благословению батюшки я или другие сестры выходим в мир. Все мы стараемся как можно быстрее выполнить свое послушание и вернуться в храм, поскольку любой выход в мир, даже по благословению, наносит вред, нарушает в какой-то степени душевный мир. Но поскольку мы это делаем по благословению, достаточно быстро нарушенное равновесие удается восстановить. Чем быстрее мы возвращаемся, тем быстрее происходит восстановление. Хотя никому из сестер не нравится выходить за пределы храма, но когда знаешь, что это позволит утешить сестер на трапезе, это тоже приносит удовлетворение, и уже не расстраиваешься».
«Если сестры по своим послушаниям или личным нуждам выезжают в город или едут из одного нашего храма в другой, им выделяется машина, при необходимости – также и водитель, чтобы избежать общественного транспорта и вообще тесного общения с миром».
А вот сам игумен Сергий с миром, похоже, общается весьма тесно. Бесконечные проповеди на рок-концертах, миссионерская деятельность среди неформалов, посещение каких-то, скажем с аккуратностью, «заведений общепита» опять же с целью нести благую весть…
Вообще говоря, когда пролистываешь его книжные «творения», находишь там множество благообразных и правильных фраз: тут и общение с Богом в молитве, и духовная радость в противовес радости плотской, и обязательность поста, и евангельские заповеди, и Святые Отцы, и скорби как непременная обязанность христианина, и память о смерти, и стяжание смирения, и послушание, и борьба со страстями… Да и на знамени игумена Сергия (Рыбко) запечатлен свт. Игнатий, на которого о. Сергий постоянно ссылается и которого очень часто цитирует. Надо, правда, заметить, что читать книжечки настоятеля Лазаревского храма не очень просто – не потому, что он говорит заумным языком, вовсе нет, но они написаны в каком-то торопливом, спешащем стиле. Еще тяжелее слушать его видео-выступления: суетливая, сбивчивая речь, проглатывание слов – он словно захлебывается словами, не успевает их произнести, затапливаемый все новыми и новыми их потоками. Эта манера напомнила мне о. Даниила (Сысоева). Однако слова-то все правильные, с постоянными ссылками на Святых Отцов. Но одновременно с этими образцовыми книгами – какие-то странные выспренно-трескучие интервью в СМИ, привлечение к себе скандального внимания, рождающее подозрение в элементарной работе на публику.
Очень показательно в этом смысле его интервью 2006-го года под названием "Рок - музыка думающих людей..." на сайте Правая.ru. Интервью, разумеется, старое, но, судя по его позднейшим выступлениям, игумен Сергий (Рыбко) придерживается тех же самых взглядов. Приведу некоторые цитаты из этого интервью, которое, честно говоря, отчасти и напугало меня своей бредовостью (в квадратных скобках мои «примечания»):
«Хорошо сказал отец Андрей Кураев о том, что многие из нас стараются восстановить Церковь XIX века, и именно поэтому нас не понимают. Когда в институт приходит современная девочка в черном платочке и в длинном платье и говорит, что нельзя смотреть телевизор, слушать радио и музыку, то на нее смотрят, как на полоумного человека. И правильно делают, потому что ни к чему такое».
«А потому сегодня нам надо заселять Россию, восстанавливать её, как нормальную современную христианскую страну с передовой экономикой, культурой, армией. Надо определиться самим, что мы хотим. Я считаю, что еще не вечер, что можно возродить церковь, возродить Россию».
«Христианское мировоззрение и восприятие, жизнь в Церкви, участие в таинствах, участие в богослужении и политической [!!!] жизни, — это все наша задача, задача пастырей [!!!] Церкви».
«На самом деле скептические корни отношения к православной миссии очень просты. И там, и там неофиты. Неофиты, которые приходят в церковь, вместо того, чтобы учиться, 10-20 лет учиться (в Церкви долго учатся) [СМ. НИЖЕ О СОБСТВЕННОМ ОБРАЗОВАНИИ АВТОРА ИНТЕРВЬЮ], начинают учить. …Они смыкаются с теми, кто хотел бы удалить Церковь в леса и там жить. А это, конечно же, отторгает от Православия лучших людей, с точки зрения государства, образованных людей, людей у власти, бизнесменов, людей, обладающих в этом мире силой».
«На первый взгляд, они [СКИНХЕДЫ] у меня вызывают симпатию. Конечно, не то, что они бьют черных на улицах. А просто потенциально. Это люди, у которых хоть какие-то идеи есть. Причем идеи национальные. А там, где есть любовь к Родине, там любовь к Православию не далека [КАКАЯ ЗДЕСЬ ЛОГИКА?]. На самом деле природа скин-движения проста. Если государство в лице чиновников не принимает мер по защите национальных интересов, его принимает народ. Народ пытается навести порядок.
Вот пример. Ко мне пришел один очень уважаемый [!!!]человек, и говорит, что он живет с 80-летней мамой. А ему самому 50 лет. Вокруг одни узбеки купили квартиры. В подъезде живут одни узбеки и он с мамой. Он боится, что в один прекрасный день его просто убьют, чтобы завладеть квартирой. Такое положение дел.
Поэтому люди как-то на это реагируют. Я отнюдь не одобряю деятельность скинхедов, но считаю, что это вполне нормальные люди, которых нужно направить в другую сторону. И поэтому для начала Церковь должна полностью возродиться, потом она должна получить возможность общения со всеми кругами российского общества, потом они должны возродиться в политические, культурные круги, выздороветь духовно».
«Нужно было пожить в коммунистической советской России, чтобы понять сегодняшнее время. Потому что сейчас гораздо лучше. Я поддерживаю политику Путина во всем, понимаю, что он не все может. Ломать — не строить. Я считаю, что экономика у нас крепнет. Крики о том, что все у нас плохо – это просто коммунистический вой. Россия крепнет с каждым днем [БЕЗ КОММЕНТАРИЕВ]. Мы — самая богатая страна. Сколько ни выкачивай, мы самые богатые. И мозги наши очень ценятся. Просто потихоньку надо преодолеть эти болезни коммунистов, которые являются очень глубоким врагом, который не только разрушил экономику, религию, культуру, науку, но разрушил душу человека. Людей не так работать учили. Если человек занимался бизнесом, его сажали. Людей просто отучили работать. Потихоньку все восстанавливается».
«Вообще рок-музыка объединяет людей одинакового менталитета. Это не музыка глупых людей и недоумков. Рок слушают люди думающие. Рок-музыка всегда несла какую-то свою идеологию. Почему панки, скины выбирают рок? Причем люди вырастают, а они все равно продолжают в этой культуре крутиться».
«Люди, с которыми я общаюсь, собираются слушать тех исполнителей, тексты которых содержат размышления о добре и зле, о смысле жизни. И я сам всегда любил именно такие группы. Сейчас там все чаще говорится о вере, о Боге, о христианстве. Возможно, это какое-то, свое видение христианства, невоцерковленное, недопонимание церкви. Я считаю, что Церковь в этом во многом виновата сама. Даже не Церковь, а некоторые берущие на себя роль судей, которых, к сожалению, не мало. Надо сказать, что я не слышал ни одного отрицательного высказывания епископа о рок- музыке [ОЧЕНЬ ПОКАЗАТЕЛЬНАЯ ОГОВОРКА – ПРОШУ ОБРАТИТЬ ВНИМАНИЕ]».
«Вот и меня пригласили заниматься. Мне хватает дел на строительстве храма, в издательстве. А еще какие-то рок-концерты. Я туда выбираюсь точечно, меня приглашают. Но я понимаю, что это надо делать. Это не самое мое любимое дело. Но это надо делать сейчас. Высшая иерархия на моей стороне [ЕЩЕ БОЛЕЕ ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ ПРИЗНАНИЕ]. А дальше… ну, глупые в мире всегда были, есть и будут. Рок-музыка всегда была гонима. Когда рок-музыка выходит из подполья, она становится попсой. И тут гонение рокеров и гонение Церкви было близко [А ЕЩЕ В СОВЕТСКОЕ ВРЕМЯ БЫЛО ГОНЕНИЕ, ТАК СКАЗАТЬ, НА МУЖЕЛОЖНИКОВ – ПОЧЕМУ БЫ И ЕГО НЕ СБЛИЗИТЬ С ГОНЕНИЕМ НА ЦЕРКОВЬ?]. Церковь никто сейчас не гонит, а музыку критикуют. Поскольку ходят на концерт люди ищущие, то там востребовано слово, они слушают и проповеди».
«В Москве с людьми ищущими нужно говорить на их языке. Я пытался сделать шаги в сторону таких молодых любителей рок-музыки. Во-первых, я создал при храме Преподобного Сергия [ЭТО ВТОРОЙ ПРИХОДСКОЙ ХРАМ – В БИБИРЕВО, – ГДЕ ИГУМЕН СЕРГИЙ ТОЖЕ НАСТОЯТЕЛЬ] молодежный клуб неформалов. Они ходят, репетируют, концерты устраивают. Там уже несколько сот человек. Я иногда заглядываю. Но времени мало. Пытался посылать своих [!!!]клириков, но как-то не воспринимает их народ. Меня воспринимает, а их нет[хм…]».
«Пришли два колоритных парня – «Каин» и «Сатана». Привели группу 6 человек. Прошло месяца два, они пришли крестик освящать. Но самое интересное, что копнешь клириков наших сейчас, выяснится, что каждый третий где-то играл в какой-то группе. Слушали рок-музыку все. Где-то 1% из семей духовенства, которые были воспитаны в православной культуре. Остальные все шли какими-то запутанными кругами. Но и опыта у таких священников больше. Тот, кто с большим трудом насобирал, тот и рассказать может больше. А люди, которые получили все это в качестве конфетки [!!!] в детстве, живут жизнью 19 века. Оттуда идут такие возгласы, что, мол, то нельзя, это нельзя, что рок-музыка — это плохо. Откуда эти совершенно чудовищные выдумки?»
Показательны и комментарии к этому интервью. Разумеется, здесь есть и восторженные восхваления, и резкие нападки. В интернетовских комментариях какого только хлама не встретишь, и заявления в духе «Толстый поп ля-ля-жу-жу…» вызывают во мне спазмы желудка, содержимое которого стремительно начинает подкатывать к горлу. Однако остановлюсь на спокойном и вдумчивом комментарии, показавшемся мне серьезным и заслуживающим внимания [как обычно, сохранена орфография и пунктуация первоисточника]:
«11 февраля 12:44, Посетитель сайта:
Мне кажется, в том, что говорит о. Сергий смешение понятий. Начнем с того, что миссионерство в православии - это не долг пастыря (пастырь должен окормлять паству, свою общину), а дар Святого Духа. Посмотрите историю православной проповеди и убедитесь, кто были православные миссионеры. Это уже в Новое время мы у протестантов да католиков научились и стали по своему желанию, а не по призванию св. духа в народ ходить. Православный принцип выразил преп. Серафим - "стяжи дух мирен и тысячи вокруг тебя спасуься " [КСТАТИ, САМ ИГУМЕН СЕРГИЙ ЛЮБИТ ЦИТИРОВТЬ ЭТИ СЛОВА БАТЮШКИ СЕРАФИМА].
Второе. Обращаются к Церкви отовсюду - и из рок-музыки, и из теософии (там тоже было немало думающих людей), и даже из коммунистов. Но ведь ясно, что обратившись, нужно оставить прежнее и не оглядываться назад, чтобы не уподобиться жене Лотовой.
Пока же "миссионерский эффект" по моим наблюдениям. в целом, таков. Молодые уже воцерковленные люди (сужу по семинаристам), когда-то искренне завязавшие с рок-музыкой, вдруг, услышав проповедь о. Сергия или о. Андрея Кураева (он, кстати, уже признается, что с рок-концертами ошибся), решают, что не только "можно", но и "нужно", и возвращаются на свою, простите, блевотину. Один почтенный архимандрит недавно заметил, что раньше входя в семинарские комнаты он слышал церковное пение, а теперь звучит только рок.
И не будем лукавить - по самой своей структуре рок-музыка вещь совершенно языческая. Есть красивые мелодии, есть осмысленные тексты, но языческие импульсы все это пересиливают. Рок пропитан каким-то блудом (не только в специальном смысле этого слова). И именно этот блуд - иногда явный, иногда тонкий - делает его очень притягательным. И если наши миссионеры (включая выдающих себя за почитателей св. Игнатия, что уж совсем странно [ВОЗМОЖНО, ЭТО САМОЕ ГЛАВНОЕ НАБЛЮДЕНИЕ!!!]) этого не чувствуют, значит, как мне кажется, следовало бы, прежде всего, обратить внимание на свою душу, м.б., там что-то не ладно (не сочтите за нравоучение).
Наконец, по моему мнению, все это "миссионерство" только самообман. Ну живет в душе рок-страстишка, не можешь ее преодолеть, так надень наушники и тешь ее, занимайся без-умным деланием келейно, если на умное душа не лежит. Зачем же другим голову морочить. "Слепой поведет слепого..."
Боюсь, что этими "миссионерскими" намерениями мы вымащиваем дорогу отнюдь не к спасению. И видимо рок - это только первая ласточка. Если этот процесс не будет остановлен Церковь из неотмирной станет совсем мирской. Миролюбие - это гибель христианства. Неужели опыт ветхозаветного Израиля, идеологизировавшего богооткровенную весть, ничему не научает».
Удивительно верно подметил неизвестный «Посетитель сайта»: декларирующий себя последователем свт. Игнатия игумен Сергий (Рыбко) в своих реальных проявлениях демонстрирует себя антиподом епископа КАВКАЗСКОГО И ЧЕРНОМОРСКОГО! Полагаю, что неосознанно, потому что если осознанно, то… То все гораздо хуже! Если осознанно, то это уже подлог и намеренная дискредитация свт. Игнатия: вот какой, мол, ваш святой Игнатий, которого почитают ретивые рок-монахи, окопавшиеся в Москве, вместо того, чтобы в уединении и т.д. и т.п. Здесь вообще просматривается какое-то раздвоение личности. Словно когда-то (возможно, в период получения своего урезанного духовного образования) о. Сергию порекомендовали читать правильные книги: свт. Игнатия, игумена Никона (Воробьева), свт. Феофана Затворника, и он попытался совместить эту правильность со своей натурой рокера. Но попробуйте сшить крепдешин с брезентом – что выйдет? Выйдет вливание нового вина в мехи старые, выйдет заплатка из небеленой ткани. Не потому, что рок сам по себе плох. Все мы когда-то проходили через «Наутилус», «Аквариум», «Кино»… Но совместить «Стяжи дух мирен…», повторяемые самим игуменом Сергием, с роком, как раз выбивающим этот мирен дух из человека, – невозможно. Тут даже и рока не надо. Обратимся к классике: Паганини, Григ, Бетховен… Гении! Сила, мощь этой музыки огромна! Но зачастую это – именно сила и мощь той пертурбации, того взрыва, который курочит внутреннее спокойствие. Стоит лишь попробовать – послушать Паганини, скажем, 15 минут, и станет на опыте ясно, о чем тут речь. А сладковатый, язычески вкрадчивый Григ, вспыхивающий фейерверком необузданного зарева?! Мирен дух здесь и близко не лежал… Тем дальше от мирного духа находится рок-музыка, с неизбежно присущим ей шаманским завораживающим ритмом и имманентным протестом, бунтом. Пусть это бунт против якобы тупого бюргерства, но куда ведет бунт – известно, и кто был первым бунтовщиком – тоже. А ведь игумен Сергий пытается не просто христианство совместить с роком, но самую сердцевину его – монашество.
Любопытно, неужели о. Сергий всерьез полагает, что приход «Каина» и «Сатаны» освящать крестик – это показатель результативности миссионерской деятельности?..
К вопросу о раздвоении личности. Противоречия (вопиющие или завуалированные) мы здесь встречаем на каждом шагу. Не хотела цитировать перлы из его интервью корреспонденту курской газеты «Покровский листок» (оно включено в сборник о. Сергия «Возможно ли спасение в XXI веке», который выложен на сайте сестричества), чтобы не удлинять и без того растянувшуюся попытку анализа моих ощущений, но не могу устоять – слишком уж оно иллюстративно. На стр. 81 начинается все так хорошо, так красиво:
«Я весьма смущаюсь себя называть чьим-либо духовником. [ПОХОЖЕ НА СМИРЕННИЧАНЬЕ, А?] Я считаю, что единственно возможное сейчас духовное руководство, как говорит святитель Игнатий (Брянчанинов), это совет единодушного брата. Так что я не более, чем единодушный брат. Как я могу руководить кого-то, когда дай мне Бог себя куда-то уруководить и куда-нибудь прийти».
И тут же, на следующей странице, добавление, которое вроде бы не противоречит сказанному:
«Знаете, много я видел людей, называвшихся духовным чадами и духовными отцами, но духовных отношений между ними никаких не было. В лучшем случае эти так называемые духовные чада приходили на исповедь, что-то рассказывали очень кратко, и, получив разрешительную молитву, уходили. Я не считаю, что это духовничество. Я считаю, что это пастырские обязанности любого священника, а духовные отношения должны быть гораздо глубже. Это должен быть подвиг послушания».
Вот – слово произнесено: послушание. А теперь перейдем на стр. 83:
«Обычно люди приходят, задают вопросы, я преподаю им общие наставления, которые каждый священник должен и обязан преподать: о том, что надо молиться, причащаться, ходить в храм. А более глубокие разговоры я веду далеко не с каждым, а с тем, кому открывается душа. Таких людей очень мало».
Ну эка он хватил – мало: все сестры сестричества (а их порядка 30-ти) в один голос называют его своим духовником и твердят о послушании! Помните – отлучение от Причастия и т.д.? Но не в этом даже дело. Игумен Сергий в оговорке про более глубокие разговоры прикровенно дает знать, что вообще-то духовником он может быть – если душа открывается. А ведь это значит, что душа открывается тем, которые готовы нести подвиг послушания. Но либо подвиг послушания, либо совет единодушного брата. Вещи-то это разные.
Или еще одно заявление из этого интервью, совершенно противоречащее реальным делам игумена Сергия (Рыбко) (стр. 84):
«Сейчас очень многие впадают в искушение «ввергнуться» в пастырскую деятельность. Начинают что-то строить, открывать. Я слышал, один хочет деревню православную строить – три с половиной миллиарда ему нужно для этого То есть сейчас зачастую начинают строительство со стен. Я же понимаю так: храм должен быть для людей, монастырь – для насельников монастыря, а вовсе не наоборот. Сейчас почему-то восстановят стены, потом начинают лихорадочно искать, кого бы туда поселить, хватают первого попавшегося и туда тащат».
Какое вроде бы правильное, глубинное заявление – но суть-то вся в том, что делает его человек, который сам строит огромный храм в Бибирево!! Но дальше еще забавнее:
«В древности такого не было. Вокруг какого-то аввы собирались люди, движимые идеей служения Богу, уходили в пустыню, рыли себе пещеры и там жили. Им не нужны были ни стены, ни золоченые купола, все было просто».
Как красиво и хорошо сказано! Но говорит-то кто? Человек, приехавший в Москву в 1992 году (родом он из Тверской области), организующий здесь (а вовсе почему-то не в пустыне) женский монастырек под маркой сестричества, отделавший Лазаревский храм преотлично. Но монастырек-то вокруг кого крутится? Вокруг какого аввы? Почитайте интервью сестер: «Батюшка, батюшка, батюшка!» Все вокруг о. Сергия! Ну кто поверит после этого его «застенчивой» фразе: «Я весьма смущаюсь себя называть чьим-либо духовником»?
Теперь как раз о Москве. Разумеется, это в некотором смысле моя больная тема, где проявляется один из 2-х видов моего снобизма (о втором виде, опять же всвязи с игуменом Сергием, – ниже). Конечно, не полная уж я идиотка, чтобы считать человека, рожденного в Москве, чем-то заведомо более высоким, чем появившегося на свет в других точках нашей общирнейшей Родины, но… Вот в этом-то весь мой снобизм и проявляется: при прочих равных я сочту человека из Москвы более адекватным себе, более… хм… конгруэнтным, более «своим» (понятно, что речь здесь не идет о так называемых «москвичах», осевших в Первопрестольной после институтов, женитьб и проч). Ну хоть бей, хоть режь – есть снобизм! И ничего с этим поделать не могу: это записано где-то на «клеточном», что говорится, уровне.
Но ведь странно – не только самому приехать в Москву (на это, конечно, будут вполне легитимные и благопристойные отмазы – куда, мол, монаха послала церковная власть, туда и прибыл), но и девушек-сестер (для монашеской жизни!) сюда же собирать! Вернемся к интервью с игнатьевскими сестрами:
«Какое-то время я еще жила дома, но это было тяжело, на меня давили родственники. И по батюшкиному благословению, я уехала сначала в Сергиев Посад, потом перебралась в Москву поближе к батюшке и стала с ним активно общаться».
«История моего прихода в Сестричество, наверное, не совсем обычная. Мы смоей мамой познакомились со. Сергием в Оптиной пустыни, когда мне было пять лет. И когда батюшке поручили восстанавливать храм в Москве, мы с мамой – она по специальности бухгалтер – переехали в Москву помогать ему».
«Но когда я пошла в школу – это была сельская школа в Челябинской области – первый наш урок был о том, что «Бога нет», «Гагарин в космос летал, Бога не видал»».
«Мой первый духовник был духовным чадом моего нынешнего духовника. И так вышло, что ответы о. Андрея на многие мои вопросы меня несколько не удовлетворяли.
Наконец, он сказал: «Езжай в Москву, в такой-то храм, разговаривай с батюшкой, и он тебе на все вопросы ответит». Действительно, ответы о. Сергия меня очень устроили».
Здесь, конечно, нет у меня объективности. Но ведь в любом случае глаз режет!
Что касается второго вида снобизма, мне присущего, то связан он с – образованием. Да-да, с хорошим систематическим образованием. Разумеется, я и тут осознаю, что образование абсолютно никак не связано с духовной жизнью, но… Но всегда оказывается, что близкие мне авторы, авторы, говорящие со мной на одном, что ли, языке, авторы, в чьих произведениях я нахожу и ответы на свои почемуческие вопросы, и ту самую радость узнавания, на которой зачастую и базируется доверие, – все эти авторы имеют крепкое, качественное, добротное образование. Свт. Игнатий (Брянчанинов), митрополит Вениамин (Федченков), игумен Никон (Воробьев), о. Серафим (Роуз), профессор А.И. Осипов… Удивительное дело – если бы я читала свт. Иоанна Златоустого, не зная, например, кто автор «Толкований» (в анонимном издании), я бы опять-таки подумала, что этот писатель окончил физфак или мехмат МГУ. Вон он снобизм – опять же при прочих равных к незнакомцу, имеющему хорошее образование, я заведомо чувствую большее расположение, чем к выпускнику сельхозмаштяжбытхимпромлегтехникума. А если этот техникум еще и в Саратове – ну вы же понимаете! А если это и не техникум, а ПТУ… И ведь среди моих личных знакомых есть люди очень умные, которые и вовсе не имеют никакого образования, кроме школы, – и все же…
Базового светского образования у о. Сергия нет. Ни МГУ, ни Бауманки, ни физтеха, ни МГИМО, ни иняза – нет даже Тверского, Челябинского или Нижегородского вуза. Зато есть духовное!!! Он ЗАОЧНО окончил МДС. Без комментариев.
В силу этих 2-х видов снобизма я вполне могу обвинить себя саму в необъективности анализа проявлений о. Сергия. Но понимание этого факта нисколько не объясняет моей настороженности от Лазаревского храма – о таких подробностях, как место рождения и образования, я узнала лишь на каком-то n-нном этапе моего самоисследования – в середине, что говорится, пути.
Пока не удалилась слишком сильно от высказываний о. Сергия в СМИ, приведу пример, демонстрирующий стиль его речи (интервью "Желающий знать Истину да избежит лжи" от 05.04.2011 агентству «Дом Солнца»):
«Конечно же, годы пребывания в системе [ХИППИ] и опыт, приобретенный мной, помогли завязать знакомства, найти общий язык с молодыми неформалами 90-х. Прекрасно знаю по себе, почему и как люди становятся неформалами, какой тяжелый прессинг со стороны окружающего общества предстоит им выдержать в борьбе за свои идеалы и ценности. Глубоко сочувствую этим молодым людям. Вполне разделяю их духовный поиск. В полемике с цивилами любых мастей всегда стараюсь принять сторону неформалов, защитить от несправедливых нападок, хулений и клевет. Между прочим, это нелегко. Враги моих друзей начинают и меня воспринимать как врага. Поскольку, как правило, я последователен в своей деятельности.
Говорят, бывших неформалов не бывает. Знаете, согласен! Мои друзья духовного звания, прошедшие систему, до сих пор сохраняют некоторые черты неформальства, приобретенные в юности. Меня "система" научила быть независимым от чужих, поверхностных мнений, помогла состояться как личности. Кому-то от Бога дано приобрести высшее образование, но я благодарен Богу за то, что из-за моих неформальных убеждений, мне государство такой возможности не дало, тем самым сохранив мне свободу выбора. "Тот, кто в пятнадцать лет убежал из дома, вряд ли поймет того, кто учился в спецшколе" (В. Цой). В 70-х совмещать участие в движении хиппи и учебу в вузе было просто невозможно. Мне вполне хватает того духовного образования, которое мне дала Православная Церковь. Надеюсь, что независимость мышления я сохраню до самой смерти. В этом проявляется верность той Свободе, поиску которой я посвятил себя от юности, и которую, слава Богу, нашел. Могу во всеуслышание заявить, что всю жизнь я был и остаюсь свободным человеком».
Любопытно присутствие не только сленга у «Батюшки» (это, возможно, просто пережиток детства, который намеренно употребляется как для эпатажа одних, так и для заигрывания с другими), но и очевидных протестных нот, да и определенного бахвальства – я, мол, не хухры-мухры. А вот про невозможность совмещать в 70-е годы участие в движении хиппи и учебы в вузе – это, конечно, накладочка. Саморекламы во всем этом хоть отбавляй:
«На вопрос об итогах моей деятельности мне однажды пришлось отвечать Севе Новгородцеву в эфире Би-би-си, и я сказал, что самый главный из них вижу в том, что в Церкви значительно изменилось отношение к рок-музыке и рокерам. Те, кто раньше были "не в теме", начали что-то понимать. При храмах стали обретать приют рок-группы. Да и сами рокеры начали понимать, что в Православной Церкви далеко не все считают их сатанистами. Наоборот, им сочувствуют, их понимают, их ждут. Многие православные сами когда-то были бунтарями-рокерами, слушают рок и сегодня».
Показательно: «отвечать Севе Новгородцеву». А аргумент: «При храмах стали обретать приют рок-группы» – что означает? Успех миссионерской деятельности или деградацию приходской жизни, превращение ее в клуб по интересам: здесь рок-группы, там вышивка гладью, тут нумизматика?..
И уж совсем непонятны в устах священника, иеромонаха, слова: «Главное событие моей жизни (в 2010 году) – это выступление на рок-фестивале «Рок над Волгой 2010» перед 100 тысячами человек». (Интервью от 07.08.2011 года на «Православие и мир»). Вот некоторые цитаты без комментариев:
«Выступал между Бутусовым и группой «Аквариум», а последних я еще должен был представить».
«Вы знаете, лет пять назад канал РенТВ попросил меня что-нибудь исполнить на колоколах, зная, что свою церковную деятельность я начинал со звонарей. Я исполнил на колоколах «Песню эмигранта» «Led Zeppelin» – потом в Интернете меня за это много подвергли ужасной критике. Так вот, прошли эти пять лет, ко мне в храме подошел молодой человек, сам он из Мурманска, и сказал: «Батюшка, впервые мы с супругой Вас увидели по РенТВ пять лет назад, посмотрели про Вас сюжет и поняли, что Вы очень симпатичны нам. Вы наш человек. Очень захотелось с Вами встретиться, пообщаться». Мы с ним проговорили три часа, он готов обвенчаться, причащаться и причащать детей. Он оказался замечательным человеком, я очень рад этому знакомству. Но первое наше с ним знакомство произошло именно при таких спорных обстоятельствах. Вот это и есть ответы на все вопросы».
«Могу сказать, что в целом изменилась жизнь Церкви с приходом нового Патриарха.
Та энергия, те требования, которые теперь предъявляются к жизни клириков – мне импонируют. Святейший требует активной миссии, результативной благотворительной деятельности. Сейчас все больше идет возврат к настоящей Церкви. Ведь долгие десятилетия из Церкви выхолащивалась инициатива.
Самая большая беда современной Церкви – это отсутствие ревности священнослужителей».
«Церкви не всех стран занимают такую позицию: Например, в Греции Православная Церковь очень обособленна. Монастыри большую часть времени закрыты. Миряне могут туда войти только несколько раз в неделю».
«Движение хиппи было основано на христианских идеалах. Когда оно зарождалось, за основу был взят манифест францисканского монашеского ордена и принципы абсолютного нестяжания дервишей (бродячие аскеты, приверженцы суфизма - мистического течения в исламе). Те отношения, которые были между нами - это действительно христианские отношения. Совершенно незнакомый человек мог тебя поселить у себя дома, дать тебе ключи, кормить и поить тебя, помогать всячески».
«Я не учился и никогда об этом не жалел. Мало того, я считаю, что свою индивидуальность, умение мыслить индивидуально, а не так, как положено, я сохранил именно благодаря тому, что нигде не учился. Я ни в коем случае не против высшего образования, но на нем нельзя зацикливаться. Далеко не всем оно подойдет - у каждого свой путь в жизни».
«Да, у нас при храме сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище есть русско-сербское движение, и военно-патриотический клуб, но есть и сестричество - во имя святителя Игнатия Ставропольского (Брянчанинова). Оно организовано в Москве, и за городом у нас пять гектаров земли. Там служба идет каждый день. Сейчас в сестричестве 30 с лишним сестер, которые готовят себя к монашеству. Это девичье сестричество: обязательное условие, чтоб послушница была девушкой. Бывают исключения, но большинство сестер, как это ни странно в современном мире, сумели сохранить себя в чистоте. Я занимаюсь этим сестричеством с 1990-го года и хотя этот проект менее известен, чем работа с неформалами, он меня больше привлекает. Нет ничего лучше и святее монашества!»
«На рок накладывается всё, даже тексты молитв. У покойного актера и композитора Павла Смеяна - Царствие ему Небесное, его исповедовал и причащал один из клириков нашего храма, - есть рок-опера «Слово и дело», по мотивам повести «Князь Серебряный» Алексея Толстого. Это тяжелый рок, под который читаются паремии - ветхозаветные тексты, содержащие в себе пророчества (греч. παροιμια - паримии, притчи). Удивительно красиво получается: пророческие слова, о Страшном Суде в том числе, на славянском языке, под тяжелый рок - это так потрясает!»
«Когда дело касается миссионерства, то здесь допустимы самые разные вещи. Потому что все средства хороши, чтобы человек за Богом пошел».
«Отец Сергий, появление священника-миссионера на концертах и фестивалях можно расценить и как заигрывание с народом, компромисс, на который идет Церковь ради обращения молодежи. Что вы об этом думаете?
Игумен Сергий (Рыбко) - Это не компромисс, это миссионерство, а для него, повторюсь, никаких запретов не существует».
«Обстановка храма начинает человека воспитывать, сообщает ему свою культуру: когда он воцерковляется, ему хочется тишины. Стадионы, концерты - это другая среда… Он скорее в консерваторию пойдет, а если на рок-концерт, то на камерный. Вот я хожу иногда в клуб БИ-2, потому что у нас хорошие отношения с его хозяевами. Сижу себе в VIP-зоне, где, как правило, серьезные высокопоставленные люди собираются, в пиджаках, галстуках приходят - спортсмены, художники, с женами, с детьми даже приходят. На танцполе уже другое происходит - там билеты дешевле».
Завершу комментарием с сайта:
«Меня лично больше всего тревожит деятельность отца Сергия Рыбко. Когда-то он пришел священником в московский храм Сошествия Святого Духа на Лазаревском кладбище. Раньше там был настоятелем чудесный старый батюшка - отец Иоанн. Храм медленно восстанавливался, в стенах зияли дыры. Но туда хотелось зайти, почему-то влекло.
Пришел на место отца Иоанна монах, бывший рок-барабанщик под кликухой "Террорист", быстро восстановил храм, чего-то пристроил, какое-то сестричество учредил, издательство (кстати, любит святителя Игнатия Брянчанинова, издает! Я балдею!), потом дали ему огромный храм где-то в Бирюлево строить. Там, на другом приходе, у него рок-музыкой занимаются».
Невооруженным глазом видно, что с цитатами из речей игумена Сергия пора заканчивать – и так уже выше крыши. Да вот попадается на глаза новый перл – и его, этот новый перл, так и хочется сюда вставить. Но нельзя же до бесконечности! Общий вывод таков: несоответствие. Несоответствие слов и проявлений. Прикрываясь именем в первую очередь свт. Игнатия, о. Сергий демонстрирует себя и своеобразными поступками, и заявлениями ажиотажного характера в СМИ антиподом этого современного учителя монашества. Сей факт подмечен многими оппонентами игумена Сергия. Любопытно другое – почему-то никто не обратил еще внимания (по крайней мере, мне не попадалось) на этот странный тандем приходского монашеского сестричества и о. Сергия (Рыбко)! А мне вот именно здесь видится если и не ключ ко всему (и к моей настороженности, в частности), то определенный намек на этот ключ.
Удивительное дело – девушки сестричества! Вот что прописано у них в Уставе:
«Поскольку наше Сестричество заявлено как девичье, одним из условий для вступления в него является добродетель девства. Лица, не сохранившие этой добродетели, могут быть приняты в число сестер в качестве исключения».
Безусловно, приходит в голову – второй батюшка Серафим! Ну прям точь-в-точь! И там девичья общинка – и здесь, и там – до поры просто общинка, а не монастырь – и здесь. А уж если почитать на сайте сестричества пространнейшую беседу с самим игуменом Сергием («По совету единодушного брата») о том, как сестричество создавалось – ну прям комедия: почему-то именно к нему, а не к другим насельникам возрождавшейся Оптиной, косяком полетели молодые девушки на исповедь да на разговоры. Отправлял он их, мол, в женские монастыри – да в колхозе они не прижились. Ну и решился. Одному святому помолился, другому… Само описание этих молитв и состояний у только-только рукоположенного иеромонаха заслуживает внимания.
И каково это – «по совету единодушного брата»! Это единодушный-то брат отлучает от Причастия?! Кроме того, вроде бы в сестричестве анонсируется возможность общаться со своим духовным отцом для новых сестер, а на деле-то (по целому ряду оговорок самих девушек) оказывается, что остаются в сестричестве именно те, кто в итоге принимает духовное руководство о. Сергия. Остальные просто уходят. Вообще говоря, при таком вопиюще рекламном характере сайта – зазывном, я бы сказала, характере – у меня только недоумение вызывают эти оговорки сестер. Какие-то неумные оговорки – словно бы иллюстрирующие общий интеллектуальный уровень всей команды. Впрочем, что это я – они же не за интеллектом гонятся, а за духовной жизнью. Да все по творениям Святых Отцов, по книгам свт. Игнатия… хм… Ставропольского.
В глаза бросается не только интеллектуальная ограниченность, но и прежде всего – тонкая, но явная горделивость своим сестричеством и духовником по сравнению не только с монастырями, но даже и с обычными (без наворотов) приходскими храмами. По поводу последнего стоит лишь взглянуть на ответ старшей регентши хора:
«Вопрос: Игумен Никон (Воробьев) пишет, что клиросному, и особенно регенту, практически невозможно молиться. Согласны ли вы с этим? Мешает ли пение и дирижирование молитве по вашему опыту?
Ответ: Вообще, молитвой (в узком смысле слова) Святые Отцы называют делание молитвы Иисусовой. Действительно, во время регентования параллельно внимательно творить молитву Иисусову затруднительно. Но пение на клиросе является псалмопением. Относительно него у Святых Отцов тоже есть вполне определенные наставления – заключать ум в слова произносимых молитв. И это вполне возможно. Ни один из Святых Отцов не сказал, что эта заповедь не касается головщика клироса, как раньше назывался регент. Также и прп. Симеон Новый Богослов говорит новоначальному брату, чтобы он не пропускал из службы ни одного слова. В такой степени должно быть внимание! Поскольку никаких исключений из этого правила нет, значит, регент тоже может хранить внимание к словам молитв».
«Вопрос: Я слышала от певчих, которые поют в приходских храмах, что на тамошних клиросах часто бывает обстановка, отвлекающая от молитвы. Как этого можно избежать?
Ответ: В книге «Том Сойер» Марк Твен иронизирует по поводу того, что церковные певчие разговаривают всегда. «Впрочем, — пишет он, — я бывал в одной церкви, где певчие не разговаривали, но это было очень давно и даже не помню, где именно». Речь идет, конечно, не о православных храмах, но и в наших храмах такая проблема есть. В монастырских хорах люди все-таки молятся, по крайней мере, стараются это делать».
Но там, у сестер, повсеместно общим фоном слышится смиренное превозношение – мы не хухры-мухры, не фунт изюма, не колхоз: работаем по 8 часов, а не по 15, ежедневно – на Литургию, читаем Святых Отцов под управлением духовника, ездим на море подлечиться, на подмосковное подворье отдохнуть. Рай да и только. А в свободное время можем и детективчики почитать, и рок послушать – не возбраняется.
Тонкая, аккуратная гордость. Но это бы куда еще ни шло, – наверное, у многих монашествующих есть период, когда проявляется это самопревозношение над мирянами. А вот ощущение какого-то единообразия мышления у сестер (похожие слова и выражения, словно заученные раз и навсегда) производит впечатление не просто зашоренности, но какой-то промытости мозгов. Нет, когда они рассказывают о том, как сами пришли к вере, воцерковились, – это живые и индивидуальные повествования, но как только переходят к восхвалению своего сестричества – бряк: тумблер переключили. Это впечатление промытости мозгов заставляет поежиться – брр…
Нехорошие все это симптомы… Как и очевидная зависимость девушек от своего духовника. Даже мысль пришла, как то они смогут дальше обитать в сестричестве, случись что с их обожаемым «Батюшкой». Впрочем, это все мои домыслы. Но есть у сестер одна общая черта с духовником – отсутствие сомнений. Игумен Сергий ведь как танк – твердо уверен в правильности того, что он творит и с сестричеством, и с миссионерством. Сомнения его не посещают, судя по активному запалу в интервью. Девушки тоже твердо уверены в том, что избрали правильный путь, правильное сестричество и правильного духовника.
На этом можно бы было и закончить. По сути, ясно, что моя настороженность, скорее всего, проистекает от разочарования: обещали церковное пение, а выдали оперу. И все последующие изыскания – лишь подтвердили это расхождение слов с делом. Да вот не могу не упомянуть о поразившем меня факте. Копаясь в материалах по сестричеству, послушала видео выступления о. Сергия. Ну, я уже говорила об их неудобовоспринимаемости: суетливой торопливости, проглатывании слов… Да дело не в этом. Youtube любит подбрасывать пачками другие видео – по теме, как он их называет. Вот так я абсолютно случайно и нежданно-негаданно напала на видео «Игумен Сергий (Рыбко) о том, что проф. Осипов еретик». У меня челюсть отпала. Диво дивное – как много интересного я узнаю благодаря той самой настороженности, возникшей после службы в Лазаревском храме. Возбужденно – на грани вещания с пеной у рта – игумен Сергий объявляет Осипова «самым страшным еретиком» и… «экуменистом».!!! Здесь у меня челюсть отпала окончательно и уши свернулись в трубочку. Ну про еретика куда ни шло – все, похоже, «великие миссионеры» постсоветского времени любят на этой теме обтачивать зубы, – но экуменист?!! Это как?! Это где?! Это с какого боку?! Так и тянет поинтересоваться: о. Сергий, а Вы, вообще-то говоря, слушали его лекции? Слушать-то, полагаю, слушали – как пить дать, – а вот слышали ли? Ну да с еретиком ладно. Не уверена, можно ли подобное обвинение назвать осуждением? А вот в другом видео на ту же тему («Игумен Сергий (Рыбко) о ересях профессора А.И. Осипова») игумен Сергий, теперь уже перейдя грань пены у рта, вопиет: «…Последователи учения Осипова – не спасутся!!» Руками только развести – взял на себя роль Господа Бога. Сразу же на ум приходят строки:
«Есть грозный суд: он ждет;
Он не доступен звону злата,
И мысли, и дела он знает наперед».
Вот таков игумен Сергий. Понятное дело, он – трудится, проповедует, борется, наверное, со страстями, миссионерствует, а тут – на халяву?
И последнее. О. Сергий неоднократно заявлял, что и материальное содержание сестричества, и восстановление Лазаревского храма, и строительство огромного храма в Бибирево ведется «без всяких сопливых новых русских», без пожертвований – все за счет собственного издательства. Любопытно. Если и небольшие светские издательства едва концы с концами сводят, то здесь-то как? На акафистах – миллионы?! А размах у команды игумена Сергия – показательный. Ну да это и вовсе не мое дело.
Собственно и все.
К оглавлению раздела...
